Вы свободны!

Текст Владимир Панкратов

Никто не любит большие книги. Потому что все считают, 
что они похожи на «Войну и мир». А «Война и мир» — 
это много текста, ужасно много героев и так же много 
философии. Я не против формы короткого рассказа. Помню, 
лично меня когда-то заставила надолго задуматься «Дама 
с собачкой». Хотя, думаю, это было результатом стечения 
обстоятельств времени и настроения. Так вот, я 

« - Ей!.. - заулыбалась наконец она
в темноте, вспомнив, как нежно
дрочил Истома ея шею, перси
и стегна.
- Ей Богу? - самольстиво повторил
вопрос скоморох.
- Ей Богу! - дотронулась до него
рукой Феодосья.
- Вот только кость у тебя
уж больно крепкая.
- Какая кость?
- В уде... - смутясь,
пояснила Феодосья»
Елена Колядина,
«Цветочный крест»,
премия Русский Букер 2010.

не против рассказов, но всё же больше люблю 
крупную прозу. И позвольте объяснить, почему, 
а также рассказать об одной почти новой книге, 
идеально подходящей под этот жанр.

Во-первых, хочу выступить по поводу вышеуказанных «недостатков» «Войны и мира» и всех остальных книг, 

в которых больше 500 страниц. Много текста — 

это хорошая возможность пополнить свой словарный запас 

(причем как устный, так и письменный). Чтобы разговаривать 

по-человечески, не обязательно читать лишь классическую литературу. Да, в сегодняшних романах, и переводных 

в том числе, можно запросто встретить такие слова 

как говно, член, ссать и ебать, но профессию литредактора 

никто не отменял, и вы уже точно не встретите слов 

«вдуплиться» или «забуриться», которых вообще нет 

в русском языке в том смысле, в каком их сейчас 

употребляют. И потом, даже если вы думаете, что ничего 

не запоминаете, ваша визуальная память все равно где-то 

сохраняет пару лишних синонимов фразы «нажраться 

в стельку» или правописание слова «шифоньер».

Много героев... ну, наверное, это развивает ваше 

воображение и, опять же, память. А философию мы вообще 

уже часто напрямую связываем с каким-то занудным 

теоретизированием, сил на которое хватает только 

у непробиваемых стариков. Но это не так. Желание автора 

поближе познакомить читателя с натурой своих персонажей 

неизбежно потребует от него выложить на бумагу их мысли, 

причины тех или иных поступков, социальные устои и распри, 

которые обусловливают эти причины. Всё это вместе в итоге 

и называется «философией» и объявляется никому не нужным 

самокопанием.

Я люблю большие романы как раз за то, что они дают время 

и пространство покопаться в нутре героев, понаблюдать 

за неким отрезком их жизни, сравнить со своей, найти что-то 

схожее и, может быть, вывести для себя какие-то уроки. 

Говорят, что чужие ошибки редко кто принимает всерьез 

во внимание, учатся все на своих. Здесь можно поспорить, 

но если и так — не каждый способен адекватно оценить даже 

свои поступки в прошлом. Гораздо легче это сделать, смотря 

на то, как то же самое делает кто-то сторонний.

-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Обложка русского перевода зарубежного романа,
наверное, еще никогда не была лучше оригинала.
Этого не случилось и со «Свободой».

Обложка журнала Time
с Джонатаном Франзеном,
который был назван
«Великим Американским
Писателем» после
выхода романа «Поправки»

Франзен  — плодовитый американский писатель, который может выдать 
не только художественный роман, но и, к примеру, длинное философское 
эссе о том, каково сегодня место литературы в обществе. Это такой 
больной литературой человек: по его собственному признанию, книга 
(причем обязательно бумажная) — лучшее спасение от одиночества. Он 
пишет с конца 80-х, но вся страна начинает о нем говорить в 2001-м, 
после выхода (а потом и награждения) его «Поправок», семейном романе 
о детях, которым миллион причин мешают приехать к старым родителям 
на Рождество. «Поправки» я тоже читал и они-то стали локомотивом 
ко второй книге Франзена, которую перевели на русский язык.

В «Свободе» повестка затрагиваемых вопросов уже гораздо шире. 
И временной отрезок больше, и героев больше. Франзен делает это, 
чтобы ему было кого наделить теми многочисленными, обычными 
человеческими характеристиками — чтобы мы смогли найти хотя бы 
одного, похожего на себя. Уолтер — соблюдающий все семейные 
ценности и заботящийся о перенаселении Земли студент-ботаник, 
который добился взаимности понравившейся ему девушки терпеливым 
упорством. Патти — спортсменка, которая бросила спорт, когда поняла, 
что использует его лишь чтобы прикрыть свое одиночество. Ричард — 
рок-музыкант и любитель женщин, который так никогда никого 
и не полюбил. Джоуи, начавший заниматься сексом в 14 лет с соседской 
дочкой, а потом продающий в воюющий Ирак неисправные запчасти 
для военных грузовиков. Джессика — отстраненная от всего старшая 
сестра, единственная, кажется, кто способен адекватно 
оценивать ситуацию.

«Поправки» получили
Национальную книжную
премию США

Каждый из них, воспитанный в духе стремления к свободе, искал ее, 
что есть мочи — и нашел. Но когда нашел, понял, что свобода хороша 
лишь как цель, которая движет массами, которая не дает тебе сдаваться. 
Она как ядерное оружие в Ираке, которое было главным стержнем 
президентской жизни Буша — но которого на самом деле не было. 
Хорошо прожить всю жизнь, стремясь к свободе и переворачивая 
на своем пути горы — но не дай Бог кому-нибудь ее обрести. Свобода 
это одиночество, это потерянность, это миф.

Всё, что произошло в Америке за время с 2001 года по 2010-й, получает 
развитие в романе только через семейные перипетии главных героев. 
Человеку нужен человек, он способен выжить только в семье — а в семье 
не может быть свободы по определению. Внешний конфликт, когда 
общество толкает человека забыть о семье и ринуться к свободе, в конце 
концов дает ему попробовать этой свободы, но перед этим в качестве 
платы обжигает ему язык. Так и герои Франзена, распавшись на отдельные 
атомы, медленно снова возвращаются на круги своя и вопрос о свободе 
уже кажется неуместным.

-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Мать и сын орали друг на друга у всех на виду. Джоуи издевался над причудами Патти и в итоге назвал ее тупой, на что Патти разразилась истерическим смехом:
     — Тупая! Браво, Джоуи! Как ты вырос! При всех называть свою мать тупой! Люди такое любят! Какой ты у нас взрослый и независимый!

-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Они с женой любили и ежедневно мучили друг друга. Вся жизнь Уолтера — включая тоску по Лалите — была сплошным бегством от семейной проблемы. Они с Патти не могли жить вместе — и врозь тоже. Каждый раз, когда ему казалось, что они достигли финала и вот-вот расстанутся, выяснялось, что они способны двигаться дальше.


-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Впоследствии, конечно, Джоуи понял, что первые, насыщенные игрой гормонов дни после долгого воздержания были отнюдь не идеальным временем для принятия серьезных решений насчет своего будущего. Он сознавал, что следовало бы написать долговое обязательство <...>, вместо того, чтобы пытаться отблагодарить Конни за ее чудовищно щедрый подарок, сделав предложение руки и сердца.

------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------